Молитва наизусть стих

Стихотворные молитвы М. Ю. Лермонтова

Есть в творческом наследии М.Ю.Лермонтова три стихотворения с одинаковым названием – «Молитва». Обычно молитвой называют проникновенное обращение человека к Богу. Это веками освященная традиция христианства. Молитвы, которые читают верующие люди в храме и дома, создавали в древности христианские подвижники, признанные потом святыми людьми, отцами церкви. Конечно, каждый человек может обратиться с молитвой к Богу, найдя в своем сердце, в своей душе нужные слова, которые не произносятся перед другими людьми, а тем более не появляются в печати. Но в литературе известны примеры того, как молитва становится особым жанром поэзии, сохраняющим основные черты молитвы православной. Обычно такие стихотворения принадлежат перу глубоко верующих поэтов, таких, как И.С. Никитин, А.К. Толстой, К. Р. (Константин Романов). По свидетельству современников Михаил Юрьевич Лермонтов не относился к их числу. И все же написал он стихи-молитвы, посвятив их разным людям.

Первое из них и наименее известное написано в 1829 году, когда Лермонтову было всего 15 лет. И, пожалуй, стоит отметить, что при жизни поэта оно не было напечатано.

Не обвиняй меня, всесильный,
И не карай меня, молю,
За то, что мрак земли могильный
С ее страстями я люблю;
За то, что редко в душу входит
Живых речей твоих струя,
За то, что в заблужденье бродит
Мой ум далеко от тебя;
За то, что лава вдохновенья
Клокочет на груди моей;
За то, что дикие волненья
Мрачат стекло моих очей;
За то, что мир земной мне тесен,
К тебе ж проникнуть я боюсь,
И часто звуком грешных песен
Я, боже, не тебе молюсь.

Но угаси сей чудный пламень,
Всесожигающий костер,
Преобрати мне сердце в камень,
Останови голодный взор;
От страшной жажды песнопенья
Пускай, творец, освобожусь,
Тогда на тесный путь спасенья
К тебе я снова обращусь.

Юный поэт в первой части стихотворения-молитвы, перечисляя свои грехи, обращается к всесильному Богу с мольбою о милосердии. На первом месте в перечне просьб оказывается любовь к жизни, с ее страстями, желаниями, соблазнами. Второй и третий грехи взаимосвязаны и противопоставлены первому: любя страсти земные, человек забывает о душе, реже обращается к Богу. Именно творчество заставляет забывать его о Боге. Поэт отождествляется с вулканом, а стихи, песни – лава, вырывающаяся, изливающаяся из его жерла, возможно, даже помимо воли. Это стихия, бороться с которой человек не в силах.

Вторая часть молитвы начинается с союза «но», то есть противопоставляется первой.

Поэт не в силах отказаться от творчества самостоятельно, только Господь своей волей может погасить этот «чудный пламень», «всесожигающий костер», превратить сердце в камень, остановить вечно «голодный взор». Все, что вложил в поэта Творец, только он и может при желании отобрать.

Я, матерь божия, ныне с молитвою
Пред твоим образом, ярким сиянием,
Не о спасении, не перед битвою,
Не с благодарностью иль покаянием,
Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в свете безродного;
Но я вручить хочу деву невинную
Теплой заступнице мира холодного.
Окружи счастием душу достойную;
Дай ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость покойную,
Сердцу незлобному мир упования.
Срок ли приблизится часу прощальному
В утро ли шумное, в ночь ли безгласную,
Ты восприять пошли к ложу печальному
Лучшего ангела душу прекрасную.

По всей видимости, посвящено это стихотворение В.А.Лопухиной (1815—1851). Введено оно в текст письма к М.А.Лопухиной (от 15 февраля 1838 года) под названием «Молитва Странника»: «В завершение моего письма я посылаю вам стихотворение, которое я нашел случайно в ворохе своих путевых бумаг и которое мне в какой-то степени понравилось, потому что я его забыл – но это вовсе ничего не доказывает».

«Будучи студентом, — пишет А. П. Шан-Гирей, — он был страстно влюблен. в молоденькую, милую, умную, как день, и в полном смысле восхитительную В. А. Лопухину; это была натура пылкая, восторженная, поэтическая и в высшей степени симпатичная. Чувство к ней Лермонтова было безотчетно, но истинно и сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти своей. »

Стихотворение строится как монолог лирического героя. Звучит мольба его о счастье любимой женщины. Несомненно – это шедевр любовной лирики Лермонтова. Стихи пронизаны благоговейным чувством нежности, света и чистоты.

В минуту жизни трудную,
Теснится ль в сердце грусть;
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,
Сомненье далеко –
И верится, и плачется,
И так легко, легко.

По свидетельству А.О.Смирновой, написано оно для княгини Марии Александровны Щербатовой (урожденной Штерич) которой Лермонтов был увлечен в 1839-1841 годах: «Машенька велела ему молиться, когда у него тоска. Он ей обещал и написал эти стихи». Щербатова Мария Алексеевна (ок. 1820 – 1879гг.), княгиня; в первом браке была за князем М. А. Щербатовым, во втором за И. С. Лутковским. Лермонтов был увлечен ею в 1839-1840 годы. Молодая вдова, красивая и образованная, Щербатова вела в Петербурге светский образ жизни, но предпочитала балам салон Карамзиных, где, видимо, и познакомилась с Лермонтовым. Она высоко ценила его поэзию. Соперничество в ухаживании Лермонтова и Э. Баранта за Щербатовой считается одной из возможных причин дуэли между ними. Стихотворение отдано в печать после смерти Лермонтова самою Щербатовой.

Даже немного странно, что это творения Лермонтова: ни горечи, ни иронии, ни сарказма. Свойственна им мягкая лирическая интонация. И щемящие душу строки о сокровенном – молитвенном порыве, когда в минуты слабости или неверия в свои силы обращается он к Творцу.

Вместе с тем не покидает мысль – как рано он ушел из жизни, сколько мог еще написать прекрасных творений. Для меня он так и остался ребенком: очень талантливым, капризным и. одиноким. И все потому, что мои дети теперь старше поэта.

***
А.И.Клюндер. Портрет М.Ю.Лермонтова. 1838.

Молитва наизусть стих

В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко.

Даже странно, что это – Лермонтов: ни горечи, ни иронии, ни сарказма. Мягкая лирическая интонация. И рассказ о самом сокровенном – о молитве, о той минуте, когда человек, не находя опоры в себе, в жизни, обращается к Богу. Что он хочет найти? и что находит? Но прежде чем говорить о смысле этого стихотворения, нам нужно еще раз вспомнить, что слово – не просто словарная единица, не просто обозначение какого-то понятия. В слове аккумулируется не только бытовой, но и культурный, духовный опыт народа. Ничего не зная об этом опыте, мы не сможем правильно воспринять то, о чем рассказывает поэт. Главные слова в этом стихотворении – “молитва чудная”, “сила благодатная”, “святая прелесть” – связаны с верой, с христианской традицией. Кажется, вам понятно слово благодатная. Но как вы его поняли? То же ли это самое, что “Земля там благодатная”? Значит, благодатная – “хорошая”, “несущая благо, довольство”? В словаре почти так и написано. Но для русского верующего человека прошлого века слово это значило неизмеримо больше. Дело в том, что благодать – очень важное в христианском вероучении понятие. Благодать – это божественная сила, помощью которой совершается спасение человека. “Просвещающая” благодать замечательна тем, что она, как дар Бога, может излиться на каждого – независимо от его заслуг и поступков. Она, как говорили, “путеводит всех”. Благодать – это обещание спасения души. Для спасения же и божественному дару человек должен прибавить свою веру, свое покаяние. Поэтому сила благодатная – это сила, несущая человеку надежду на спасение. Слово благодатная как бы отмечает кульминацию в лирической композиции стихотворения, знаменует переход от тьмы к свету.

Начало ведь довольно мрачное: трудная минута, в сердце – грусть. Ощущение печали, смуты, тяжести подчеркнуто выразительным глаголом теснится. В такую минуту и обращаются к Богу – “одну молитву чудную твержу я наизусть. ” Поэт не называет, какую молитву, он рассказывает нам много, но не все. Тайна остается. Как тайной для самого поэта остается сила воздействия слов молитвы: “есть сила благодатная в созвучье слов живых, и дышит непонятная, святая прелесть в них”. Посмотрите, как значимы и выразительны здесь все эпитеты – они несут на себе основную смысловую нагрузку. Если первая строфа – это описание состояния души лирического героя, его обращения к молитве, а вторая – описание силы и прелести живых слов этой молитвы, то третья строфа рассказывает об ответе на молитву, о том, что приносит человеку “сила благодатная”: уходят тоска и томленье, их сменяют вера, надежда, слезы облегчения. Все это касается смысла стихотворения, того, что мы понимаем и воспринимаем умом. Но ведь поэт обращается не только к нашему разуму, но и к нашим чувствам, он хочет, чтобы мы пережили (со-пережили) с ним вместе это движение души от грусти и тоски – к надежде и вере. В его стихе все живет и меняется вместе с этим движением: окраска слов и звуков, ритм. Вы, конечно, заметили антонимичные противопоставления в первой и третьей строфах: трудную – легко, теснится грусть – бремя скатится. От первой к последней строфе меняется и “одежда” слов – звуки. Звуковой фон первой строфы создается повторяющимися “у” (их здесь целых 13!). Как бы вы ни воспринимали этот звук (для некоторых он – темный, ночной),- существование этого звукового фона вы не можете не заметить (ведь даже во всех четырех рифмах – ударный “у”). Трехстопный ямб этого стихотворения в первой строфе тоже самый “тяжелый”: в четырех строках не пропущено ни одно из двенадцати ударений. Но как все преображается под действием “слов живых”! В последней строфе сильнее всего звучат совсем другие гласные – открытые “а”, “э”; изменился и ритм: во второй и третьей строках не по три, а по два ударения – строчки стали “легче”, они как бы “взлетают”. Все это позволяет нам не только понять, но и пережить вместе с поэтом чувство облегчения, покоя, и ощутить почти физически это расстояние – от “до” до “после” молитвы. Даже синтаксические конструкции подчинены общему движению и передают его. Сначала это несколько личных предложений – они описывают состояние души и силу и прелесть (какое замечательное сочетание качеств!) слов, обращенных к Богу. Но глагол в форме 1-го лица всего один – я твержу. Это и есть единственное действие лирического героя: он твердит молитву, он обращается к Богу, – все остальное происходит с ним: действие живых слов, силы благодатной – вне его воли. Две последние итоговые строчки – предложения безличные: и верится (ср.: “я стал верить”), и плачется (ср.: “я плачу”), и – как дважды повторенный заключительный аккорд – так легко, легко (в научной грамматике слова типа легко так и называются – категория состояния). Чуточку внимания к синтаксису – и нам передается авторское ощущение существования двух разных сфер, двух разных полей – человеческого и высшего, божественного. Стихотворение Лермонтова целиком лежит в русле лирической традиции 19 века и бесчисленными нитями связано с поэзией предыдущих и последующих лет. И это тоже нужно знать и помнить, чтобы лучше понять Лермонтова. Как интересно, например, сопоставить “Мне грустно и легко” в любовной лирике Пушкина, где эти два слова слиты воедино, и лермонтовское “легко, легко”, которое приходит после молитвы и оставляет грусть где-то далеко. И как не вспомнить афористичные строки Тютчева:

“Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется,
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать…»

/По статье Т. Злобиной, «Русский язык в школе» / 1994, № 3 /

Михаил Лермонтов: молитва.
“Стихи о любви и стихи про любовь” – Любовная лирика русских поэтов & Антология русский поэзии. © Copyright Пётр Соловьёв

Молитва (М. Ю. Лермонтов)

Я, Матерь Божия, ныне с молитвою
Пред Твоим образом, ярким сиянием,
Не о спасении, не перед битвою,
Не с благодарностью иль покаянием,

Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в свете безродного;
Но я вручить хочу деву невинную
Теплой Заступнице мира холодного.

Окружи счастием душу достойную;
Дай ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость покойную,
Сердцу незлобному мир упования.

Срок ли приблизится часу прощальному
В утро ли шумное, в ночь ли безгласную —
Ты восприять пошли к ложу печальному
Лучшего ангела душу прекрасную.

В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная
В созвучье слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко….

* * *
Есть речи — значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.

Как полны их звуки
Безумством желанья!
В них слезы разлуки,
В них трепет свиданья.

Не встретит ответа
Средь шума мирского
Из пламя и света
Рожденное слово;

Но в храме, средь боя
И где я ни буду,
Услышав, его я
Узнаю повсюду.

Не кончив молитвы,
На звук тот отвечу,
И брошусь из битвы
Ему я навстречу.

И СКУЧНО И ГРУСТНО

И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…
Желанья!… что пользы напрасно и вечно желать?
А годы проходят — все лучшие годы!

Любить… но кого же. на время — не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и вс° там ничтожно…

Что страсти? — ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманием вокруг —
Такая пустая и глупая шутка…

Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом!…
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?…

Играют волны — ветер свищет,
И мачта гнется и скрыпит…
Увы, — он счастия не ищет
И не от счастия бежит!

Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!

Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее — иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднице чужом.
К добру и злу постыдно равнодушны,
В начале поприща мы вянем без борьбы;
Перед опасностью позорно малодушны
И перед властию — презренные рабы.
Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты — его паденья час!

Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
Неверием осмеянных страстей.
Едва касались мы до чаши наслажденья,
Но юных сил мы тем не сберегли;
Из каждой радости, бояся пресыщенья,
Мы лучший сок навеки извлекли.

Мечты поэзии, создания искусства
Восторгом сладостным наш ум не шевелят;
Мы жадно бережем в груди остаток чувства —
Зарытый скупостью и бесполезный клад.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
И предков скучны нам роскошные забавы,
Их добросовестный, ребяческий разврат;
И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
Глядя насмешливо назад.

Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.

Без вас хочу сказать вам много,
При вас я слушать вас хочу;
Но молча вы глядите строго,
И я в смущении молчу.
Что ж делать. Речью неискусной
Занять ваш ум мне не дано…
Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно…

Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники,
С милого севера в сторону южную.

Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?

Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.

Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит её рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.

Но я люблю — за что, не знаю сам —
Её степи холодное молчанье,
Её лесов безбережных колыханье,
Разливы рек её, подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень;
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз,
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
С отрадой, многим незнакомой,
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубы,
И ты, им преданный народ.

Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чем?

Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы…
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Темный дуб склонялся и шумел.

Молитва наизусть стих

СТИХИ О МОЛИТВЕ

Золотые лучики – сайт творчества детям, родителям, педагогам Виленско-Литовской епархии >Архив новостей >ТВОРЧЕСКАЯ СТУДИЯ “АртЕкклесия” >Галерея творчества >Православная поэзия > СТИХИ О МОЛИТВЕ

СТИХИ О МОЛИТВЕ

Когда креста нести нет мочи,

Когда тоски не побороть,

Мы к небесам возводим очи,

Творя молитву дни и ночи,

Чтобы помиловал Господь.

Но если вслед за огорченьем

Нам улыбнётся счастье вновь,

Благодарим ли с умиленьем

От всей души, всем помышленьем

Мы Божью милость и любовь?

Звезды яркие в небе сияют,

Поздний вечер. И мамочка спит.

Я молитву тихонько читаю,

У иконы лампадка горит,

Богородицы образ целуя,

Прошепчу своей маме любя:

Спи, моя дорогая мамуля,

Я сегодня молюсь за тебя.

МОЛИТВА ДЕВОЧКИ
В бедном доме на краю села
Маленькая девочка жила.
С мамой, без отца росли ребята,
Девочка в семье была девятой.
На коленях плакала вдова,
Были горькими ее слова:
«Помоги мне, Любящий Христос»,
Осуши глаза мои от слез.
Господи, войди в наш бедный дом,
Повечеряй с нами за столом,
Обогрей нас в стужу и дожди,
Никуда от нас не уходи».
И Христос хранил детей и мать
Не давал им в скорби унывать
Голод, холод обходил жилье
По молитве искренней ее.
А неподалеку — магазин
С праздничными окнами витрин
А в витрине кукла в кружевах,
С алой лентой в черных волосах…
Девочка не сводит с куклы глаз —
Подержать ее в руках бы раз;
Но цена на куклу высока,
Можно лишь смотреть издалека.
Запирают магазина дверь…
Помолившись, все легли в постель.
Мама пожелала добрых снов;
Завтра праздник, завтра Рождество!
И сказала девочка Христу:
«Как хочу я куклу к Рождеству!
В сарафане, в белых кружевах,
с алой лентой в темных волосах!
Подари ее мне завтра днем…»
Утром на пороге — почтальен!
Развернула девочка пакет —
Кукла в нем… От Господа ответ!
И прижавшись к куколке лицом,
девочка склонилась пред Христом:
«Мой Господь, я так Тебя люблю
И от всей души благодарю!
В сумерках ли ночи, в свете ль дня —
Никогда не оставляй меня
Буду всем я повторять вокруг:
Ты мой Верный, самый лучший друг!
Стану говорить у всех дверей:
Нет надежней Друга у детей»
А Христос, склонясь над ней в тиши,
Слушал песнь восторженной души.
К женщине богатой ночью той
Прикоснулся нежно Дух Святой,
Повелел ей рано утром встать,
Куклу в бедный домик отослать,
В сарафане, в белых кружевах,
С алой лентой в темных волосах,
О которой девочка Христу
Говорила, отходя ко сну.
Е. Ваорижон

ПЕРВАЯ МОЛИТВА

Что за праздник здесь случился?
В будни — праздничный пирог!
Я — молиться научился:
В этом мне Сам Бог помог!

Я сегодня первый раз
За сестренкой милой
Повторил, молясь за нас:

Солнце брызнуло по окнам!
К маме бросилась сестра.
Мама испекла пирог нам,
И его нам есть пора.

Но теперь перед обедом
Я за стол не тороплюсь.
За сестрой и мамой следом.
Словно взрослый — помолюсь! ((Монах Варнава)

МОЛИТВА В ПОДАРОК

Этот стих одна старушка
Прошептала мне на ушко.
Ей его дала монашка,
И учить его не тяжко:

Я его запомнил сразу —
То есть с первого же разу,
Так его слова просты…
А с какого раза ты? (Монах Варнава)

ДРУЖНАЯ МОЛИТВА

В дверь звонок:
— Вам телеграмма!
Грустен папа, плачет мама.
Брат вздыхает:
— Плохо дело —
Баба Маша заболела…

Я скорей встаю с кровати:
— Так помолимся давайте!
— Верно!
Зажигаем свечи,
И до ночи целый вечер
Богу молимся мы дружно —
Это бабе Маше нужно!

Вновь звонок раздался вскоре
И сменила радость горе!
Телеграмму смотрим вместе,
Радуемся доброй вести.
Исцелилась баба Маша
По молитве дружной нашей!

Папа рад, И мама рада.
Шепчет брат:
— Всегда так надо:
Если болен кто из нас,
То молиться сей же час! (Монах Варнава)

Маленькая девочка к церкви подошла,
Перекрестилась рученькой, к алтарю прошла.
Стоит и просит Боженьку матери помочь:
«Болят у мамки ноженьки, не спит какую ночь…»
А у самой слезиночки сбегают по щеке,
Как чистые росиночки, и свеченька в руке.
Зажгла ее, поставила за здравие святым,
Не говорит молитвою, а словушком простым.
С престола крест с распятием ручонками взяла,
И Боженькою миленьким Иисуса назвала.
«Прошу тебя, мой миленький, мне мамку полечи!
Не откажи, родименький! Не помогли врачи. »
Священник встал в стороночку, слезу рукой смахнул:
«Помочь бы чем ребеночку?» И тяжело вздохнул.
Ушла из церкви девочка, неделю не была,
Малая, словно белочка, а Богу знать дала..
И вдруг ее на паперти священник увидал,
Стояла вместе с матерью, Господь здоровье дал!
А маленькая девочка вбежала на престол
И положила розочку на дивный Божий стол:
«Спасибо, милый Боженька, что мамочке помог!
Болеть не стали ноженьки, ТЫ – НАСТОЯЩИЙ БОГ!»

Детская молитва

Ночь опустилась тихо на крылечко,

В окно глядит далекий диск луны.

Уснул, свернувшись, рыжий кот колечком.

Игрушки в ряд притихли у стены.

Ручонками обнял, поцеловал,

Сказал, что любит маму очень-очень.

Я вышла, он как будто засыпал.

У мамы есть всегда заботы впрок.

Вдруг, обернувшись, вижу на диване

Воробышком притих, сидит сынок.

Всем детям спать давно пора,- ворчу.

А он сказал, поджав босые ножки-

Я помолиться Господу хочу.

Слезами, проступая на глазах.

Ну что ж, сынок, я помолюсь с тобою,-

Сказала, кроху ласково обняв.

Я слушала, как молится мой сын.

И хоть слова нестройно так звучали,

Он Бога с детской простотой просил.

Мне сны, Господь, хорошие пошли,

Пусть страшные не снятся этой ночью,

Пусть рыбки снятся, зайчики, слоны…

Я смысл их не сумела уловить.

Но точно знаю, Кто слова те слышал,

И Кто их смог понять и оценить.

Так дорога Небесному Отцу.

Она, как чистый ручеёк журчала,

Неся отраду сердцу моему.

Свою бесхитростную детскую нужду.

Он маленьким сердечком просто верил,

Не задавая лишних «почему».

«Аминь»- ему я, вторя, прошептала.

Спокойно он потопал спать в кровать.

А я ещё немало размышляла,

Как безгранична Божья благодать.

В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко…

МАМИНА МОЛИТВА

Кротко озаряла комнату лампада;
Мать над колыбелью, наклонясь, стояла.
А в саду сердито выла буря злая,
Над окном деревья темные качая.

Дождь шумел, раскаты слышалися грома;
И гремел, казалось, он над крышей дома.
На малютку сына нежно мать глядела,
Колыбель качая, тихо песню пела:

«Ах, уймись ты, буря; не шумите, ели!
Мой малютка дремлет тихо в колыбели!
Ты, гроза Господня, не буди ребенка!
Пронеситесь, тучи черные сторонкой».

Спи, дитя, спокойно… Вот гроза стихает,
Матери молитва сон твой охраняет.
Завтра, как проснешься и откроешь глазки,
Снова встретишь солнце, и любовь, и ласку.